Здесь перечислены некоторые приметы жизни на Шри-Ланке, которые могут вас удивить и озадачить. Зная их в лицо, вам будет проще ориентироваться в новой действительности и встраиваться в нее не только с уважением, но и с пониманием.
На ланкийской дороге кто больше, тот и прав. Царем зверей в итоге оказывается автобус, который несется и петляет со страшной скоростью, а еще тормозит в самых неожиданных местах: например, у придорожного алтаря — или там, где у него отлетела какая-то важная деталь (такое случается сплошь и рядом). Вдобавок тут вполне принято останавливать транспорт взмахом руки даже вдали от остановки (но тогда заскакивать приходится практически на ходу). Оказавшись внутри, надо сразу протискиваться в середину: там меньше трясет. Передних рядов лучше избегать (если войдет монах, ему придется уступать место, кроме того, на вас будут налегать все, кто останется стоять). С задним рядом тоже непросто: считается, что там шесть сидений, хотя на первый взгляд тесно будет и втроем. У мест напротив задних дверей (которые часто не закрываются, потому что люди едут на подножках) отсутствуют подлокотники: на поворотах кажется, что ты вот-вот вылетишь прямо в кювет, но, по счастью, стоящие пассажиры утрамбованы очень плотно, и преодолеть их заслон непросто, даже когда наступает пора выйти на нужной остановке (приступайте заранее!). Кроме того, в автобусе играет громкая музыка, переливаются изображения Будды всех мастей и волшебным образом просачиваются сквозь толпу разносчики пончиков и лотерейных билетов, а также поющие попрошайки. В общем, любая поездка на первых порах воспринимается как приключение — особенно если часть дороги придется провисеть снаружи. Но вы привыкнете.
Купить в супермаркете напиток крепче кока-колы получится только в столице, и то не на каждом углу; в прочих местах за любым алкоголем, включая пиво, надо отправляться в специальные лавки, которые выглядят подчеркнуто неказисто, а иногда для верности еще и забраны решетками. Ассортимент небогатый: местный ром, международный виски, пиво, немного вина и пальмовая бормотуха — арак (не путать с ближневосточным анисовым араком). С последним лучше не экспериментировать, чтобы не проклясть себя наутро. Работают такие заведения строго с девяти до девяти, в полнолуние (пойю) и прочие праздники они закрыты. Желающие выпить после отбоя могут отправляться в рестораны (до 22.00–23.00) и бары (на побережье — до последнего посетителя). Женщинам в одиночку в алкошопы соваться не стоит.
У этого фрукта есть две разновидности: кислая (soursop, katu anoda), похожая на каштан, который решил вытянуться и показать миру фигу, и сладкая (sweetsop, weli atha), напоминающая скорее аккуратный римский артишок. Сладкую надо есть прямо ложкой (только семена выплевывать, они ядовитые), кислая идет в сок и варенье (но тоже без семян). Те и другие вроде бы завезли ранние колонизаторы из Латинской Америки, но они прижились как родные. Вообще, всяких удивительных плодов на острове немало, на первых порах на рынок проще ходить с определителем — например, с этим (по-русски) или этими (1, 2; по-английски).
Фрукты, порезанные на куски и посыпанные смесью из соли с черным и красным перцем. Таким образом едят манго, ананас, папайю, ланкийские оливки (veralu) и особенно гуаву, которая водится на рыночных лотках с мая по август (похожа на помесь зеленого лимона с грушей): тогда все вместе называется pera accharu («пера аччару»). В некоторых местах в гуаву добавляют еще сахар и взбивают всю смесь с водой, чтобы получилось нечто вроде маринада.
На Шри-Ланке два вида варанов: водный (kabaragoya) и сухопутный (thalagoya). Водные — черные с небольшими пятнами, до двух метров в длину плюс хвост; питаются падалью, рыбой, крабами и мелкими черепашками. Сухопутные — поменьше, серо-зеленые, с острыми когтями, чтобы карабкаться по деревьям; питаются червями, насекомыми, птичьими яйцами и мусором — если повезет дорваться до помойки. От бродячих собак защищаются, становясь на задние лапы или размахивая хвостом, как кнутом. Для человека, несмотря на солидные габариты, ни те, ни другие не опасны — в отличие от более мелких речных крокодилов (никогда не лезьте в воду, не убедившись, что там без боязни купаются местные жители!).
Если вам попалось дерево, с которого свисает нечто размером с бейсбольный мяч, а то и с боксерский мешок, — это джекфрут (kos). На Шри-Ланке его второе имя — «рисовое дерево»: один из национальных героев, плантатор и борец за независимость Артур Винсент Диас в начале ХХ века решил, что рис, пусть и всему на Ланке голова, — слишком капризная и ненадежная культура, а вот если развести на острове джекфруты, никто больше не будет голодать. В его плане фигурировал миллион саженцев; к моменту кризиса 1970-х они как раз разрослись и стали плодоносить, так что целое поколение звало их «голодными деревьями». Нынешнее правительство, наученное ковидом и прочими пертурбациями, ведет речь уже о трех миллионах. Джекфрут — действительно универсальная штука: пока он зеленый, можно из него приготовить карри попроще — кири кос (kiri kos), с кокосовым молоком, или карри посложнее, которое томится шесть часов, — polos ambula. Семечки можно сварить или пожарить с рисом и кокосом, чтобы получить еще одну разновидность карри, а еще сделать из них десерт — жареные шарики с кокосовой стружкой, сахаром и черным перцем. Кроме того, бывают чипсы, сок, котту и просто спелые плоды, которые едят сырыми; будете резать — лучше намажьте сначала руки кокосовым маслом, чтобы сок не прилипал. И еще один важный нюанс: в словарях джекфрут иногда фигурирует как «хлебное дерево». Не верьте, это дальняя родня: у хлебного дерева (ghel) гигантские листья, но плоды, наоборот, скромных размеров, на вид не колючие, а чешуйчатые, а семечек у них толком нет.
Обжаренное в кипящем кокосовом масле печенье из рисовой муки с кокосовым молоком и взбитым яйцом. В смесь добавляют — на выбор — сахар, соль или острый красный перец, от которого результат приобретает розоватый оттенок. Металлические формы у каждой семьи свои: где-то колесо, где-то розетка, где-то вычурная фигура, напоминающая детсадовскую снежинку. Название, кажется, осталось на память от голландцев и их кукьес (koekjes), но сами печенья — важная часть местного ритуала: они должны быть на столе во время празднования Алут Авуруду, или сингальско-тамильского Нового года, который наступает в апреле; им составляют компанию рис на кокосовом молоке (kiribath), а также масляные пирожки с пальмовой патокой (konda kevum). Впрочем, печенье продается весь год напролет.
Кора коричного дерева — именно то сокровище, за которое ломали копья европейские завоеватели Цейлона (сапфиры не в счет). Даже сегодня ланкийская корица (kurundu) — особенно самая тонкая, сорта «альба» — стоит в разы дороже любой другой. Однако на местности она воспринимается не столько как драгоценная специя, сколько как опора хозяйства: коричный экстракт добавляют в лекарства, шампуни, средства для стирки и зубную пасту, а раньше вообще чистили зубы коричными палочками. Плантаций сегодня осталось не так много: в прибрежных районах большую часть срубили под застройку, а в горах маловато желающих тратить жизнь на не слишком престижное обдирание коры и поиск оптовых покупателей на другом конце света: основной рынок у корицы сегодня — в Латинской Америке. Но отдельные дикие деревья иногда просто растут вдоль дорог — если соберетесь добывать специю из веток самостоятельно, имейте в виду, что сначала их надо замачивать, а потом аккуратно обдирать: верхний слой коры в дело не идет. И старайтесь срезать ветки по диагонали, чтобы дереву легче было отрастить на их месте новые. В целом проще купить упаковку в ближайшем супермаркете — там дешевле и качественнее, чем в рассчитанных на туристов spice gardens. Только не берите самые красивые трубочки, золотистого цвета: это химическая обработка, такой корицы в природе не бывает.
Места, где готовят котту, распознаются по звуку — бодрому перестуку ножей: мелко рубленая слоеная лепешка (роти) перемешивается с обжаренными овощами и/или мясом в специях, все это заливается яйцом, прямо на раскаленной плите крошится в кашу и вываливается в тарелку. Всех дел — на пять минут, наесться можно до отвала на весь день.
Простокваша из буйволиного молока (curd, на сингальском — mee-kiri), продается в глиняных горшках (их можно потом сдать обратно) и служит идеальным завтраком; местные едят это с медом или пальмовой патокой (kithul peni). Цена литровой порции — 200 рупий, хранится она не больше трех дней, если в холодильнике, потом прокисает.
Ланкийский мусоровоз — это трактор с тележкой, который громыхает по центральной улице или приморскому шоссе по одному ему ведомому расписанию (в теории — до полудня, по легенде — по четвергам). Совсем в идеале он должен методично объезжать все дома, собирая мешки с мусором, заблаговременно вывешенные на воротах (пищевые отходы положено отделять от пластика, картона и стекла, которые вроде бы подлежат переработке, по крайней мере по закону). На практике дождаться мусоровоза удается далеко не всегда; в деревнях сплошь и рядом просто жгут все, что сжигается, и скармливают коровам все, что сжирается. Рекомендованный способ борьбы за чистоту — давать мусорщикам по 200 рупий всякий раз, как удастся с ними встретиться. Тогда есть шанс, что вас запомнят.
Сервис бронирования билетов первым делом гордо сообщает, что железные дороги на Шри-Ланке (тогда еще Цейлоне) построили не для людей, а для кофе, а развивали — опять же не для людей, а для каучуковой смолы: ценные колониальные товары следовало надежно и дешево доставлять с гор в порт, а рабочих, прибывавших на плантации морем из соседнего Мадраса, — наоборот, транспортировать к месту службы. Со времен независимости новых веток не прибавилось; та, что соединяет горный Канди с Коломбо, до сих пор известна как Main Line. Большинство вагонов в строю с 1980-х годов, и путешествовать в них по возможности лучше в первом классе, под кондиционером, купив билеты заранее; в крайнем случае во втором — там, возможно, придется стоять, но к крыше приделаны вентиляторы. Третий — выбор экстремалов, непривычному путешественнику придется сложновато. В самые высокогорные районы типа Нувары Элии есть смысл хотя бы раз съездить в observation car — последнем вагоне с панорамным окном. Виды действительно захватывающие, а в Элле вас ждет Девятиарочный мост, который фигурирует во всех рекламных брошюрах (обычные пассажиры, без камер, там попадаются крайне редко, а местные жители и вовсе в перерывах между поездами шагают по путям, как по дощатому тротуару).
Ланкийская почта — это прежде всего красиво. В колониальных интерьерах идеальной сохранности можно прилепить марку к открытке, обмакнув кисточку в банку с клеем, и поностальгировать на запах сургуча. Антикварный флер не мешает посылкам ходить строго по расписанию, но международную корреспонденцию лучше свести к открыткам: выдрать из таможни любую вещь дороже 40 долларов — настоящий геркулесов подвиг.
Лавку на колесах всегда слышно задолго до того, как она появится из-за поворота. Самая популярная мелодия — бетховенская «К Элизе»: таким образом дают о себе знать пекари. Их грузовички называются «choon paan», буквально «музыкальный хлеб». В какой-то момент они почти повывелись, но во время ковидной изоляции воскресли и снова колесят по дорогам два раза в день: по утрам — с буханками, ближе к закату — с булочками и пирожками ваде (это обжаренная чечевичная мука со специями, между прочим, очень острая!). Более пронзительно звучит только мороженщик: как будто по улицам катится гигантская заводная игрушка. Остальные оповещают о себе голосом, без помощи электроники: «Элавалу, элавалу!» — это зеленщик, «Миикири!» — молочник с простоквашей из буйволиного молока (см. курд), а «Маалу, маалу!» — торговец рыбой (мелкая килька продается и выкликается отдельно: «Хальмассо! Хальмассо»). Все это обычно свежее и дешевле, чем на рынке, не проходите мимо.
Электросети на Ланке прокладываются, как правило, без лишних выкрутасов типа заземления. Поэтому розетки требуют особых церемоний: прежде чем что-нибудь в них воткнуть или, наоборот, из них вытащить, саму розетку положено вначале отключить. Зато третья дырка — не беда, запасаться переходниками не обязательно: вот тут есть видео, где показано, как решить проблему с помощью простой шариковой ручки, вставленной в верхнее отверстие, или даже без нее. В совсем старых домах могут встретиться прямоугольные разъемы — память о временах британского владычества, — но вероятность очень мала. А вот привычка отключать розетки пригодится: чем меньше приборов воткнуто в сеть, тем меньше счет в конце месяца.
Ланкийские мужчины, особенно в сельской местности, большую часть жизни проводят в юбках. Точнее, в прямоугольных полотнищах, замотанных вокруг талии; у работяг и рыбаков они еще и подоткнуты, чтобы не приходилось путаться в подоле. Называется это либо «саронг», либо — на индийский манер — «лунги»; чаще всего бывает синего цвета, потому что он красиво линяет. Предупреждая вопросы: нижнее белье (в местной версии — langot) под саронгом возможно, но не обязательно.
Аюрведическая мазь, которая найдется в любой домашней аптечке. Советуют от всего, вот буквально как в анекдоте — и от головы, и от живота, и уж точно от жара, боли и воспалений. Каким образом все это должно исчезать от смеси корицы, эвкалипта, лимонника, ментола, камфоры и соснового экстракта, в точности неизвестно, но за 450 рупий можно поставить эксперимент.
Словарь утверждает, что ланкийский wood apple — это «персидский лимон», однако родство с лимоном прослеживается с трудом: у него очень твердая кожура, а мякоть в нормальном, не испорченном состоянии выглядит как слегка тронутый плесенью тамаринд. Сырым деревянное яблоко не едят: его перемалывают в блендере с водой, солью и сахаром на сок цвета кофе с молоком (такой вариант встречается почти в любом кафе в разделе «Напитки»), а также варят со специями — выходит немного кисловатое чатни или варенье.
Главный девайс на любой ланкийской кухне — помесь мясорубки с соковыжималкой. Терка бывает механическая и электрическая, но без нее не обходится ни одна хозяйка: кокос идет в дело не реже соли с перцем, причем встречается и в мясном, и в сладком, и в остром. Еще одна важная черта ланкийского кухонного хозяйства — ножи: здесь мало пользуются досками, потому что режут не сверху вниз, а снизу вверх, от себя.
Трехколесная тарахтелка умеет протискиваться между машинами в пробке, проскальзывать в узкие проулки, разворачиваться посреди дороги и даже развивать скорость до 80 км в час (хотя чаще передвигается вдвое медленнее). Кроме того, к ней прилагается водитель, который разбирается в местных лавках, вокзалах, пляжах и больницах лучше вашего и сможет выручить в трудную минуту (а заодно заменить курьера, если вы, например, что-то где-то забыли или не успеваете заехать к портному за школьной формой). Правда, у всех свои недостатки, и в междугородних автобусах туктукер путается не хуже приезжего, да и вообще, человеку свойственно ошибаться, отнеситесь с пониманием. Главное — усвоить кодекс вежливости: если вы видите авторикшу, ждущего на стоянке, нельзя тормозить проезжающих мимо: это чревато погоней и дракой. И в любом случае договаривайтесь о цене заранее, исходя из средней нормы 80–100 рупий за километр. Ну а излишне назойливым искателям пассажиров надо отвечать «Maybe later» и спокойно идти дальше по своим делам. Наконец, освоившись на местности, можно даже взять туктук в аренду и водить его самостоятельно: с детьми это удобнее и спокойнее, чем байк. Цена вопроса — от 3000 рупий в день, на месяц можно сговориться за $150.
По фамилии можно догадаться, к какому из сюжетов запутанной островной истории отнести собеседника. Если перед вами Fonseka или Perera — это португальское наследство, оставшееся с XVI века. Janszoon, van Buren или de Bruin — классический бюргер, потомок голландских колонистов (но с XVII века прошло много времени, и от светловолосости с голубоглазостью, кроме фамилии, скорее всего, ничего не осталось). Британцы завоевали Шри-Ланку к тому моменту, когда смешанные браки категорически порицались, поэтому от них сохранился только язык, никакой генеалогии.
Человек с фамилией, которая заканчивается на -ghe или -ke (Jayasinghe или, как нынешний президент, Wickremesinghe) — это абсолютно точно сингал, а фамилия у него — на «-ов», примерно как «Кузнецов», только Jayasinghe значит «Львов», а Wickremesinghe — примерно «Доблестнов». На самом деле у сингалов две фамилии — родовая и собственная. Полное ФИО состоит из трех частей: сначала родовое имя на -ge, -ke или -ghe, потом собственное имя или несколько (они часто сокращаются до инициалов: от какого-нибудь Chaminda Jayalal остается C.J.) и в финале — фамилия в привычном понимании. Женщины после замужества оставляют родовое имя, но принимают имя или фамилию мужа. В последнее время сингалы стали отказываться от второй фамилии и писать себя по европейским правилам: сначала имя (часто в виде инициалов), а потом фамилия — одна из двух.
У тамилов, напротив, фамилий нет вообще — только имя и отчество. Человек, которого зовут Ponnambalam Ramanathan, — это Раманатан, сын Поннамбалама, а подписывается он P. Ramanathan. Если у него родится ребенок, его могут назвать, допустим, Ramanathan Arulanantham, то есть Аруланантам, сын Рамантана. Тамильские женщины после замужества по традиции должны были сохранять имя отца, но называть себя по имени мужа (была Sridharan Ranee, после свадьбы станет Sridharan Ramanathan); к концу ХХ века от этого правила постепенно начали отходить. В любом случае, человек с фамилией на -an или -am — это тамил. Но поскольку отношения между сингалами и тамилами очень напряженные, некоторые отбрасывают последнюю согласную, чтобы мимикрировать под большинство.
Но и это еще не все: часть тамилов, живущих в центре острова, исповедуют не индуизм, а ислам; они называются маврами и опознаются по именам типа Исмаил, Мохаммад или Рашид. А поскольку у мусульман бывает много имен, они тоже часто заменяются на набор инициалов перед тем, что во имя общемировых конвенций считается фамилией.
Традиционная сладость: лист дерева канда, куда завернуто нечто, на вид напоминающее грузинское тклапи, то есть вяленое фруктовое пюре. На самом деле это не фрукты, а рисовая мука в смеси с мукой из местного проса — коракана (он же дагусса) плюс кокосовая стружка, толченый кардамон и пальмовая патока. Продается в кафе, кондитерских и даже в супермаркетах; листья не едят.
Ярко-зеленые ряды чайных кустов в горной местности — настоящая услада для глаз. Но вообще главное завоевание цейлонской чайной промышленности — удешевление производства. Именно отсюда (конкретно — из Хапутале) родом чайная империя Томаса Липтона; упаковки с подписью Dilmah и Mlesna, которые покупают в супермаркетах местные жители, немногим интереснее, чем пакетики из знакомых до боли желтых пачек. Достойный чай приходится искать в специализированных лавках, предварительно разобравшись в хитрой буквенной классификации; для того чтобы научиться с ходу отличать FTGFOP от FBOPF, проще один раз съездить на экскурсию на любую (желательно не равнинную) плантацию, где вам покажут, как чай собирают и обрабатывают, дадут вволю подегустировать и проводят в магазин. Общее правило такое: упаковки с буквой D (Dust) и буквой F (Fannings) на конце отметайте сразу: это крошка и обрезки. Буква B тоже наводит на подозрения — это резаные (broken), а чаще еще и гранулированные листья. Они быстро завариваются и дают густой цвет, но радости от них никакой. Надежный ориентир — FOP (Flowery Orange Pekoe, то есть скрученные верхние листочки с добавлением почек) и производные; чем больше букв натыкано перед FOP, тем больше в чае неразвернувшихся почек — и тем он, соответственно, лучше и дороже. Слово Orange в этой конструкции не имеет отношения к апельсинам, а отсылает к принцам Оранским, которым голландские купцы поставляли ко двору чай из отдаленных форпостов Ост-Индской компании. Аристократический SFTGFOP часто сокращается до silver tips; это надо брать.
Если пляж выглядит так, будто по нему проехался грузовик, — это на самом деле черепахи. Они откладывают яйца на побережье с ноября по май; с января по июнь вылупляются черепашата. Весь процесс по возможности охраняют волонтеры, которые огораживают гнезда палками и просят не шататься по берегу с фонариками, чтобы не вводить новорожденных в заблуждение: черепашата ползут на свет, и это должна быть луна над морем, а не ваш телефон. В общем, видите следы на песке — старайтесь по ночам ходить аккуратно. Взрослых черепах можно опознать еще и по звуку: откладывая яйца, пожилые тяжело вздыхают, а молодые — хрюкают.
Ученики государственных школ, вне зависимости от пола, ходят в белом и в галстуках, при этом девушкам положены аккуратные косички, а мальчики могут выделывать со своими волосами что хотят; вдобавок им вместо белых брюк разрешаются синие шорты. Матерей, крахмалящих в ночи форму жадным до знаний деточкам, воображать не стоит: одежда синтетическая, складки держит сама.